Дневник лечения акне: часть первая

Дневник лечения акне: часть первая

Можно сколько угодно покупать чудодейственные мази по советам с IRecommend и давить прыщи. Но когда воспаления выскакивают не только от лишней конфеты, выход один — направлять к косметологу. Что мы и сделали. А наш младший редактор с акне решила превратить процесс в личный дневник. Фото, видео, описание ощущений и тайны чудодейственных мазей прилагаются.

Карта пациента

Киселева Ия Дмитриевна

Диетическое, иногда вредное

Курение / употребление алкоголя:

Легкая степень акне

Комбинированный тип кожи — T-зона жирная, щеки нормальные.

Много закрытых комедонов. Есть гнойные папулы. Имеются постакне в состоянии ранок. Самые проблемные зоны — лоб и подбородок

Прыщи появились в 14 лет. Первые два года ситуация была запущенная, после удалось нивелировать красные воспаления. Закрытые комедоны остались. Новое обострение случилось во время карантина. Катализатор — стрессовые состояния и гормональный сбой.

Желябовская Дариана Александровна

Предварительная продолжительность лечения:

Регулярность визитов к косметологу:

Начну со вступительного слова. Акне — это заболевание сальных желез. Прыщи — единичные явления. В первом случае лечением кожи дело не ограничивается — сдача анализов, визиты к гастроэнтерологам и гинекологам идут в комплекте. Во втором (не запущенном!) варианте понадобятся всего несколько визитов к косметологу, корректировка домашнего ухода и режима питания. Здесь очень важно определиться на берегу — возможно, кошелек поредеет лишь на 3–4 голубые бумажки.

Второй момент. В случае с акне ты проходишь все стадии принятия. На первой — отрицании — думаешь, что виной скоплению высыпаний на подбородке — лишний «Сникерс». На второй — злости — давишь и замазываешь ранки зубной пастой на ночь (не делайте так — совсем не лайфхак). В период торгов копишь на косметолога, но депрессия говорит потратить сбережения на новое платье — у меня же все не так плохо. До последней ступени — принятия — дойти трудно.

Да, у вас акне. И нет, это лечится. Долго, муторно, больно, но лечится.

Здесь не помогут добрые советы подруг «а вот знаешь, вчера кремчик купила — такой классный». Подробные отзывы о волшебных мазях с IRecommend тоже. Кожа — зеркало внутреннего состояния вашего (!) организма, а прыщи — тревожный звонок. Побуду занудой — то, что подошло другим, может не подойти вам. Поэтому расстилаю красную дорожку перед кабинетом косметолога и других специалистов.

Дневник врача из Нью-Йорка: первыми заканчиваются капельницы с седативами

Предлагаем вашему вниманию дневник одного врача из Нью-Йорка. Мы публикуем его записи, начиная с самых первых, датированных мартом. Тогда в США только начиналась пандемия коронавируса. На тот момент у них было выявлено даже меньше заболевших, чем сейчас в России. С позиции сегодняшнего дня, когда США занял первую строчку мировой статистики, полезно прочитать личные впечатления человека внутри медицинской системы, чтобы осознать, какие «сюрпризы» нам может преподнести сегодняшняя пандемия.

Чтобы было легче вспомнить, с какой позиции мир смотрел на пандемию в конкретный день, перед записью дневника мы приводим статистику.

Статистика по выявлению коронавируса в мире на 31 марта:

По состоянию на 31 марта, в мире насчитывалось 786 836 инфицированных коронавирусом Covid-2019, число жертв достигло отметки 37 829, еще более 165 тысяч человек выздоровели. Об этом сообщил Госкомитет здравоохранения КНР на своем официальном сайте. По данным газеты South China Morning Post, за прошедшие сутки количество подтвержденных случаев заболевания в мире выросло на 62 тысячи, число скончавшихся — на 3829. Наибольшее распространение вирус получил в эпицентре эпидемии – США (164 253 зараженных), Китае (82 547), а также Италии (101 739), Испании (87 956), Германии (66 885) и Франции (45 170).

После кровавого воскресенья, мы смогли как-то вернуться в новую норму. Коек реанимационных осталось совсем мало, идут разговоры о переоборудовании пространств под ковидные блоки интенсивной терапии, как в Италии. Несколько успехов у молодых пациентов, добыли очередную дозу ремдесивира, ждем доставки сегодня. Теперь его дают только для детей и беременных, так как слишком много запросов. Надежды на него какие-то немыслимые, а мы даже не знаем действительно ли он работает. Результаты исследования в конце апреля. С нашим пиком в начале до середины не слишком помогает. Несколько опытов с Тосилизумабом, смотрим, ждем. Витами Ц вернулся на арену.

Первые успехи, физиотерапия и прогулка пока по комнате у молодой женщины, снятой с ИВЛ. После этого день уже не выглядит таким страшным. Некоторые пациенты соглашаются лежать на животе. Это помогает, как минимум задерживает необходимость вентиляции.

Немного про этот вирус. Я не очень впечатлительный, я стажировался в ожоговом отделении, работал в больнице с высоким уровнем травмы. Туда везли огнестрелы, ножевые, автокатастрофы. Ими, конечно, занимались больше хирурги, но мы иногда помогали процедурами, не слишком благосклонно принимаемыми советами, койками наконец при массовых травмах.

Мой друг Дэвид как-то сказал, что реанимация – это терапия на кокаине. С ковидом у нас сейчас реанимация на кокаине и стероидах. Тяжелое течение у пациента с коронавирусом, как река с порогами высокой сложности. Только мы даже без байдарок в плане работающей проверенной терапии. Настройками вентилятора, которые нужны для этих пациентов, дабы удержать кислород на достойном уровне, я пользовался считанные разы за почти десять лет работы в реанимациях.

Вирус прямо или за счет иммунного ответа может поражать почти все органы. При этом большинство пациентов в полном сознании и их очень сложно заставить спать. Заставить спать не потому, что это удобно врачам или медсестрам, а потому что, если они не спят, терпеть такую вентиляцию страшно неприятно, и пациенты начинают с ним бороться, иногда выдергивают трубки и катетеры, которые приходится возвращать на место экстренно и с риском для персонала.

Первыми у нас заканчиваются капельницы с седативами. Пациенты просыпаются, борются с вентилятором, медсестрам приходится облачаться, находить по сусекам запасы. Фармакологи придумывают схемы, способные хоть как-то продлить действие лекарств. Пользуемся почечной недостаточностью. Раньше это было причиной не давать определенные седативные препараты, так как удлинялся период действия. Теперь это плюс. Выведение пациентов с вентиляции также набивает массу шишек, а каждая ошибка и необходимость возврата – риск для многих.

Теперь о чем-то абсолютно ином. Огромное спасибо за поддержку. Я действительно это ценю. Я получаю предложения помощи от незнакомых людей, они находят возможности послать защитное оборудование в больницу, другие врачи тоже это видят. И это невероятно здорово. Спасибо. И спасибо за ежедневные аплодисменты в семь вечера. Это необычное ощущения, когда слышишь трещотки, аплодисменты лай собак и, выглянув в окно, видишь почти пустые улицы.

1 апреля

Доброе утро. Неожиданно еду на работу в мустанге, так что я вместо бурчания о людях в метро, могу побурчать об одном хорошем человеке. Проехали мимо военного госпиталя в гавани, рядом авианосец «Intrepid». Патриотизм на марше. Госпиталь внушает. Не очень понятно, кто будет там пациентами, так как изначально они не хотели брать пациентов с вирусом. Но других у нас почти не осталось.

Интересно, как за три недели после появления этой напасти , все превратилось в рутину. Первая наша тяжелая пациентка поступила 7-го марта. Комната с лучшей изоляцией, летучие консилиумы на тему стратегии вентилирования, фармакотерапии. Через неделю мы в первый раз достигли отметки в половину основного БИТа со светофором видов изоляции на дверях. Еще за неделю количество интенсивных коек увеличилось в два раза и единицы не изолированы из-за вируса и все они на ИВЛ.

Наконец появились хорошие новости, несколько пациентов выведены на параметры, соответствующие выводу с ИВЛ. Наконец с помощью частных доноров и больничных закупок хватает защиты. Пришла партия вентиляторов. Старые надежные динозаврики Кэирфьюжн, на которых я учился вентиляции в 2007. Спасибо ФЕМЕ и университету мы в порядке на неделю. Загадывать на дольше смысла нет. Есть ветеринарные вентиляторы, есть Тесла.

В больнице в Бронксе пожар. Мы можем потерять 500 коек в городе. Никакие хорошие новости с этим вирусом не приходят без плохих. Я не удивлюсь, если эта гадина наняла кого-то для поджога.

P.S. Страшный пожар, но не больница, а здание напротив. Есть погибшие. Простите, в следующий раз перепроверю прежде чем на вирус валить все.

2 апреля

Поездка по пустому утреннему городу очень помогает. Я знаю, что живу в лучшем городе на земле. К сожалению, здесь все большое. Даже микроорганизм. Верю, что город вернется таким же, как прежде, но с большим уважением к чужому пространству.

Я не знаю, что еще писать. Мы вошли в новую рутину. Пациентов много, мы жонглируем ими, любое улучшение встречается аплодисментами. Удалось не интубировать в тяжелые седьмой-восьмой день – праздник. Коллега улучшился дома или в больнице – торжество. Отбросов назад, к сожалению, больше. Лекарства продолжают улетать, седативы, вазопрессоры. Никакого четкого ощущения, что что-то работает фармакологически у всех пока нет. Мне кажется отчеты китайских товарищей верны. В реанимации большинству пациентов будет плохо. Будем бороться за молодых и здоровых и стараться не доводить до ИВЛ, если сможем.

Рутина – это хорошо. В будние дни нас много, работать легче. Разделение на будни и выходные потеряло смысл. Мы приходим каждый день, бреемся из тазика с растопленным снегом, надеваем бывшее в употреблении защитное оборудование и продолжаем. Стараемся удерживаться от рационализации и уважаем автономию пациентов. Мы все еще не отказываем ни в чем в пределах наличия на складе, но все больше и больше семей понимают, что при этой болезни многое бесполезно.

Еще немного о страшном. Я проходил резидентуру в небольшой больнице, смертность там была редкостью. 3-4 человека в неделю на триста коек. Большинство этих смертей были очень пожилыми людьми, которым пришла пора уходить. Я помню, как мой старший резидент плакал вместе с дочерью умершей ночью пациентки. Я понял, что это нормально. Что меня пугает, смерть пациентов стала обыденностью. Нынешние резиденты даже не понимают, что может быть иначе. Если это продлится долго, мы получим целое поколение врачей с атрофией областей мозга, отвечающих за эмпатию. Думаем о какой-то системе психологической поддержки.

Но все-таки что-то хорошее есть. Этот кошмар не закончился и закончится не сразу, но мы не видим повышения количества тяжелых пациентов с понедельника. Надеюсь, что у других также. Карантин точно работает. Даже наш нью-йоркский. Новая рутина 4-5 новых пациентов на ИВЛ в день сохраняется. Если мы удержимся на этом уровне, мы сможем справиться. Главное, чтобы хватило вентиляторов.

Дневник врача из Нью-Йорка: первыми заканчиваются капельницы с седативами

Предлагаем вашему вниманию дневник одного врача из Нью-Йорка. Мы публикуем его записи, начиная с самых первых, датированных мартом. Тогда в США только начиналась пандемия коронавируса. На тот момент у них было выявлено даже меньше заболевших, чем сейчас в России. С позиции сегодняшнего дня, когда США занял первую строчку мировой статистики, полезно прочитать личные впечатления человека внутри медицинской системы, чтобы осознать, какие «сюрпризы» нам может преподнести сегодняшняя пандемия.

Чтобы было легче вспомнить, с какой позиции мир смотрел на пандемию в конкретный день, перед записью дневника мы приводим статистику.

Статистика по выявлению коронавируса в мире на 31 марта:

По состоянию на 31 марта, в мире насчитывалось 786 836 инфицированных коронавирусом Covid-2019, число жертв достигло отметки 37 829, еще более 165 тысяч человек выздоровели. Об этом сообщил Госкомитет здравоохранения КНР на своем официальном сайте. По данным газеты South China Morning Post, за прошедшие сутки количество подтвержденных случаев заболевания в мире выросло на 62 тысячи, число скончавшихся — на 3829. Наибольшее распространение вирус получил в эпицентре эпидемии – США (164 253 зараженных), Китае (82 547), а также Италии (101 739), Испании (87 956), Германии (66 885) и Франции (45 170).

После кровавого воскресенья, мы смогли как-то вернуться в новую норму. Коек реанимационных осталось совсем мало, идут разговоры о переоборудовании пространств под ковидные блоки интенсивной терапии, как в Италии. Несколько успехов у молодых пациентов, добыли очередную дозу ремдесивира, ждем доставки сегодня. Теперь его дают только для детей и беременных, так как слишком много запросов. Надежды на него какие-то немыслимые, а мы даже не знаем действительно ли он работает. Результаты исследования в конце апреля. С нашим пиком в начале до середины не слишком помогает. Несколько опытов с Тосилизумабом, смотрим, ждем. Витами Ц вернулся на арену.

Первые успехи, физиотерапия и прогулка пока по комнате у молодой женщины, снятой с ИВЛ. После этого день уже не выглядит таким страшным. Некоторые пациенты соглашаются лежать на животе. Это помогает, как минимум задерживает необходимость вентиляции.

Немного про этот вирус. Я не очень впечатлительный, я стажировался в ожоговом отделении, работал в больнице с высоким уровнем травмы. Туда везли огнестрелы, ножевые, автокатастрофы. Ими, конечно, занимались больше хирурги, но мы иногда помогали процедурами, не слишком благосклонно принимаемыми советами, койками наконец при массовых травмах.

Мой друг Дэвид как-то сказал, что реанимация – это терапия на кокаине. С ковидом у нас сейчас реанимация на кокаине и стероидах. Тяжелое течение у пациента с коронавирусом, как река с порогами высокой сложности. Только мы даже без байдарок в плане работающей проверенной терапии. Настройками вентилятора, которые нужны для этих пациентов, дабы удержать кислород на достойном уровне, я пользовался считанные разы за почти десять лет работы в реанимациях.

Вирус прямо или за счет иммунного ответа может поражать почти все органы. При этом большинство пациентов в полном сознании и их очень сложно заставить спать. Заставить спать не потому, что это удобно врачам или медсестрам, а потому что, если они не спят, терпеть такую вентиляцию страшно неприятно, и пациенты начинают с ним бороться, иногда выдергивают трубки и катетеры, которые приходится возвращать на место экстренно и с риском для персонала.

Первыми у нас заканчиваются капельницы с седативами. Пациенты просыпаются, борются с вентилятором, медсестрам приходится облачаться, находить по сусекам запасы. Фармакологи придумывают схемы, способные хоть как-то продлить действие лекарств. Пользуемся почечной недостаточностью. Раньше это было причиной не давать определенные седативные препараты, так как удлинялся период действия. Теперь это плюс. Выведение пациентов с вентиляции также набивает массу шишек, а каждая ошибка и необходимость возврата – риск для многих.

Теперь о чем-то абсолютно ином. Огромное спасибо за поддержку. Я действительно это ценю. Я получаю предложения помощи от незнакомых людей, они находят возможности послать защитное оборудование в больницу, другие врачи тоже это видят. И это невероятно здорово. Спасибо. И спасибо за ежедневные аплодисменты в семь вечера. Это необычное ощущения, когда слышишь трещотки, аплодисменты лай собак и, выглянув в окно, видишь почти пустые улицы.

1 апреля

Доброе утро. Неожиданно еду на работу в мустанге, так что я вместо бурчания о людях в метро, могу побурчать об одном хорошем человеке. Проехали мимо военного госпиталя в гавани, рядом авианосец «Intrepid». Патриотизм на марше. Госпиталь внушает. Не очень понятно, кто будет там пациентами, так как изначально они не хотели брать пациентов с вирусом. Но других у нас почти не осталось.

Интересно, как за три недели после появления этой напасти , все превратилось в рутину. Первая наша тяжелая пациентка поступила 7-го марта. Комната с лучшей изоляцией, летучие консилиумы на тему стратегии вентилирования, фармакотерапии. Через неделю мы в первый раз достигли отметки в половину основного БИТа со светофором видов изоляции на дверях. Еще за неделю количество интенсивных коек увеличилось в два раза и единицы не изолированы из-за вируса и все они на ИВЛ.

Наконец появились хорошие новости, несколько пациентов выведены на параметры, соответствующие выводу с ИВЛ. Наконец с помощью частных доноров и больничных закупок хватает защиты. Пришла партия вентиляторов. Старые надежные динозаврики Кэирфьюжн, на которых я учился вентиляции в 2007. Спасибо ФЕМЕ и университету мы в порядке на неделю. Загадывать на дольше смысла нет. Есть ветеринарные вентиляторы, есть Тесла.

В больнице в Бронксе пожар. Мы можем потерять 500 коек в городе. Никакие хорошие новости с этим вирусом не приходят без плохих. Я не удивлюсь, если эта гадина наняла кого-то для поджога.

P.S. Страшный пожар, но не больница, а здание напротив. Есть погибшие. Простите, в следующий раз перепроверю прежде чем на вирус валить все.

2 апреля

Поездка по пустому утреннему городу очень помогает. Я знаю, что живу в лучшем городе на земле. К сожалению, здесь все большое. Даже микроорганизм. Верю, что город вернется таким же, как прежде, но с большим уважением к чужому пространству.

Я не знаю, что еще писать. Мы вошли в новую рутину. Пациентов много, мы жонглируем ими, любое улучшение встречается аплодисментами. Удалось не интубировать в тяжелые седьмой-восьмой день – праздник. Коллега улучшился дома или в больнице – торжество. Отбросов назад, к сожалению, больше. Лекарства продолжают улетать, седативы, вазопрессоры. Никакого четкого ощущения, что что-то работает фармакологически у всех пока нет. Мне кажется отчеты китайских товарищей верны. В реанимации большинству пациентов будет плохо. Будем бороться за молодых и здоровых и стараться не доводить до ИВЛ, если сможем.

Рутина – это хорошо. В будние дни нас много, работать легче. Разделение на будни и выходные потеряло смысл. Мы приходим каждый день, бреемся из тазика с растопленным снегом, надеваем бывшее в употреблении защитное оборудование и продолжаем. Стараемся удерживаться от рационализации и уважаем автономию пациентов. Мы все еще не отказываем ни в чем в пределах наличия на складе, но все больше и больше семей понимают, что при этой болезни многое бесполезно.

Еще немного о страшном. Я проходил резидентуру в небольшой больнице, смертность там была редкостью. 3-4 человека в неделю на триста коек. Большинство этих смертей были очень пожилыми людьми, которым пришла пора уходить. Я помню, как мой старший резидент плакал вместе с дочерью умершей ночью пациентки. Я понял, что это нормально. Что меня пугает, смерть пациентов стала обыденностью. Нынешние резиденты даже не понимают, что может быть иначе. Если это продлится долго, мы получим целое поколение врачей с атрофией областей мозга, отвечающих за эмпатию. Думаем о какой-то системе психологической поддержки.

Но все-таки что-то хорошее есть. Этот кошмар не закончился и закончится не сразу, но мы не видим повышения количества тяжелых пациентов с понедельника. Надеюсь, что у других также. Карантин точно работает. Даже наш нью-йоркский. Новая рутина 4-5 новых пациентов на ИВЛ в день сохраняется. Если мы удержимся на этом уровне, мы сможем справиться. Главное, чтобы хватило вентиляторов.

Дневник больного с COVID-19: «Было тяжело, за неделю я похудел на три килограмма»

Меня зовут Алексей Минин, я работаю в «Регионе 29» и только что переболел COVID-19.

Не знаю, когда и как подхватил коронавирус, ещё с января я принимал меры предосторожности: отслеживал ситуацию с распространением инфекции, пользовался антисептиками, закупил запас масок, тщательно мыл руки и все товары, которые приобретал в магазине. Но возможно, члены моей семьи не были столь же дотошны в плане гигиены, и кто-то принёс эту заразу в дом (с гуляющими во дворе детьми это, наверное, неизбежно).

К слову, семья пережила болезнь очень легко: кто-то ограничился насморком, у кого-то пару дней болело горло, а кто-то вовсе не заметил никаких признаков нездоровья. Страдать за всех пришлось мне.

Начало

Понял, что заболеваю ещё 1 июля. Весь день отчего-то кашлял. Но тогда не придал этому значения, такое случается: все время от времени могут кашлять. Но уже на следующий день начали проявляться другие симптомы, поднялась небольшая температура, заболела голова, с самого утра я чувствовал себя вымотанным, невыспавшимся. В тот день я решил воспользоваться наработанным навыком удалённой работы и остаться дома. И не прогадал: к вечеру температура поднялась до 38 градусов, стали появляться другие характерные симптомы. В следующие дни «наелся» их до отвала.

Первые дни

Каждый день я просыпался с такой же небольшой и незаметной температурой (немного за 37), а к вечеру она поднималась до 38-38,5. Не самая дискомфортная при обычной простуде температура почему-то вызывала её острое неприятие: доходило до того, что просыпался ночью от ощущения раскалённых век — приходилось пить таблетки, сбивать температуру.

Фото Marco Verch Professional Photographer and Speaker (CC BY 2.0)

Вид еды вызывал лёгкую тошноту, отчего есть совсем не хотелось. Без еды и с температурой почти не мог стоять на ногах или сидеть — падал. Попеременно ломило разные части тела. Особенно выразительно болели мышцы лица, скулы, шея.

Через несколько дней заметил, что становится трудно дышать. Помните ощущение, когда у вас на груди лежит кошка? Ну или положите себе на грудь большую толстую книгу — это оно. Я пережил не одну пневмонию, однако такого затруднения дыхания не было никогда. Впрочем, этот симптом мучил несильно, хоть дыхание и стало каким-то недостаточным, бытовой прибор для измерения уровня кислорода в крови (сейчас их встраивают в недорогие фитнес-браслеты) показывал пристойные цифры.

Всё это время я рассчитывал обойтись без врача: три дня не самой тяжёлой болезни и опыт семьи вселяли оптимизм и надежду на лёгкое течение болезни. К тому же на тот момент я не был уверен, что у меня тот самый COVID-19. Мало ли, как я мог простудиться? Но дальше всё поменялось.

Самое тяжёлое время

На четвёртый день болезни пропало обоняние. Будто часть мира вокруг сделали чёрно-белым. Не думал, что буду так скучать по запахам. Нестерпимо хотелось что-то почувствовать, но нет, отрезало напрочь.

С этих же пор температура стала расти. Просыпался с 38, когда она через несколько часов достигала 39 — сбивал. К тому энциклопедии на груди добавился ещё один.

На следующий день домашний прибор, измерявший оксигенацию крови начал выдавать странные результаты. То 89, то 84 процентов при норме выше 95. Но глубоко продышавшись, затолкнув в лёгкие воздух, можно было выйти и на норму при следующих замерах.

Фото Rcp.basheer (CC BY-SA 3.0)

Вдобавок к потере обоняния начал пропадать вкус. Еле-еле мог понять, что лимон кислый.

Кожа стала даже не бледной, прозрачной и с какими-то светлыми пятнами, между которыми продирались ломанные тёмные полоски сосудов.

Вечером градусник насчитал почти 40°С.

Мне становилось всё хуже, нужно было что-то решать. Боязнь за себя пересилила нежелание ехать в инфекционное отделение больницы, утром шестого дня болезни смирился с судьбой и позвонил в поликлинику, вызвал врача.

Как меня лечили

Через несколько часов после звонка ко мне приехал врач. Уставшая женщина предпенсионного возраста в защитном комбинезоне, респираторе и защитных очках тут же заподозрила очевидное, коронавирусную инфекцию.

Я много раз слышал истории, что добиться теста на COVID-19 очень непросто, что врачи отказывают и ставят какой угодно диагноз кроме того самого. В моём случае всё было не так. Мне сразу предложили взять мазки, и неплохо поворошили длинными ватными палочками в моём носу и горле.

Сразу же выдали рецепт на антибиотики и разжижающие мокроту препараты — чтобы откашливалось.

Результаты теста пообещали через два дня.

В мнениях о методах медикаментозного лечения с врачом разошлись.

Но начавшееся сразу же лечение ни на что не повлияло: температура ежедневно брала всё новые рекорды, голова всё сильнее болела и кружилась, зато немного отпустило лёгкие, перестало болеть лицо. Действительно стал откашливаться, начал дышать лучше (отбросил второй том энциклопедии).

Спустя два дня звонок сообщил мне, что коронавирусная инфекция у меня подтверждена, что мне нельзя покидать дом (будто я могу), и что ежедневно меня будет навещать врач. Отдельно записали все данные домашних — для них Роспотребнадзор заготовил предписания, как для контактных лиц о том, что им запрещено покидать пределы квартиры.

Семь дней в постели давались нелегко. Необычно начал реагировать организм: сил ни на что нет, но минуты тянутся мучительно долго. Представил себе, как бы коротал эту болезнь в «инфекционке», ужаснулся. Даже дома всё раздражало, каково было бы там? К тому же поползли слухи о том, что в Архангельской больнице закончились места, и всех в тяжёлом состоянии везут в Северодвинск. Решил не проверять и продолжил сбивать температуру, врач рекомендовал это делать уже при 38.

А с постоянным врачом произошёл конфликт. Пришлось поднимать бунт, мы разошлись в методах лечения.

Мне прописали широко рекламируемое «противовирусное» средство «Арбидол». Пить его я отказался, чем крайне возмутил врача. Меня обвинили в отказе от лечения, я обвинил в попытках накормить меня «фуфломицином». К общему итогу так и не пришли.

Но завёлся, полез в международные научные медицинские базы данных искать статьи об эффективности этого лекарства. Значимых доказательств эффективности не нашёл, зато нашёл несколько статей о его бесполезности. Сам лишь уверился в своей правоте, но каждый самостоятельно должен делать свой выбор.

На поправку

На восьмой день болезни стал понемногу возвращаться вкус еды (лимона). На девятый — почувствовал первый за время болезни запах. А затем, буквально за ночь терзавшая меня десять дней температура ушла.

Съел настоящей еды (до этого всё не было аппетита, жалкие кусочки галеты приходилось в себя запихивать), появились какие-то силы. Дополз до весов, оказалось, сбросил больше трёх килограммов.

Совершенно поменялось восприятие: впечатление, что все рецепторы какие-то новые, и всё ощущается совершенно иначе. Например, вкус еды совсем другой. Теперь уже привык, но тогда вся еда казалась очень солёной; даже те вещи, которые совсем без соли. Сладость наоборот притупилась: меня, сладкоежку, всё сладкое скорее отталкивало, оно казалось каким-то неуместным, чуждым, ватным.

Вместе с этим всем появилась жажда. Причём, пить не помогало: вода проваливалась, жажды не утоляя.

Это для меня совершенно новый опыт болезни, не похожий на когда-либо пережитое ранее.

Окончательно оправился ещё через несколько дней. Вставать с постели удавалось без головокружения. Получалось сидеть; соскучился по работе, начал помаленьку что-то делать, втягиваться в рабочие процессы.

Формальности

Больничный лист после COVID-19 закрывают после двух отрицательных тестов. Второй забор материала делают через десять дней после первого теста, третий — ещё через день. Результатов ждать день-два, зависит от того, в какую лабораторию отправили: кто-то делает быстрее, кто-то дольше.

Домашних совсем не обрадовали карантином: им сидеть дома на две недели дольше.

Оба раза меня порадовали отрицательными тестами. Спустя две недели после первого визита врача (и спустя три недели после проявления первых симптомов) меня выписали, признали здоровым и, наконец, разрешили выходить на улицу, дышать свежим воздухом, радоваться солнцу.

Домашним повезло меньше. Оказывается, их карантин начинается когда у контактного больного (меня) выявляют коронавирус, и продолжается ещё две недели после того, как этого больного признают здоровым. Причём, это при условии, что у самих контактных не обнаружено инфекции.

Сегодня, спустя три недели, чувствую себя отлично, но повторять этот опыт совсем не хочется (говорят, иммунитет нестойкий и сохраняется всего несколько месяцев). Носите маску, соблюдайте социальную дистанцию и будьте здоровы!

Отзыв о HydraFacial

У меня как раз было важное мероприятие. И негативный опыт с механической чисткой и домашним режимом следующие 10 дней тоже. После HydraFacial сначала не поверила глазам — как это после такой процедуры я выхожу вся сияющая, без темных кругов и со здоровым цветом лица. И нет ощущения, что по тебе проехались бульдозером. Вот так выглядело лицо сразу после HydraFacial. Естественно, воспаления остались. Но до них мы еще дойдем.

Процедура даже приятная. Тебе водят по лицу разными насадками с сыворотками: сначала — очищающими, потом — питательными и увлажняющими. Через 15 минут прямо чувствуешь, что кожа начала дышать.

Дневник больного с COVID-19: «Было тяжело, за неделю я похудел на три килограмма»

Меня зовут Алексей Минин, я работаю в «Регионе 29» и только что переболел COVID-19.

Не знаю, когда и как подхватил коронавирус, ещё с января я принимал меры предосторожности: отслеживал ситуацию с распространением инфекции, пользовался антисептиками, закупил запас масок, тщательно мыл руки и все товары, которые приобретал в магазине. Но возможно, члены моей семьи не были столь же дотошны в плане гигиены, и кто-то принёс эту заразу в дом (с гуляющими во дворе детьми это, наверное, неизбежно).

К слову, семья пережила болезнь очень легко: кто-то ограничился насморком, у кого-то пару дней болело горло, а кто-то вовсе не заметил никаких признаков нездоровья. Страдать за всех пришлось мне.

Начало

Понял, что заболеваю ещё 1 июля. Весь день отчего-то кашлял. Но тогда не придал этому значения, такое случается: все время от времени могут кашлять. Но уже на следующий день начали проявляться другие симптомы, поднялась небольшая температура, заболела голова, с самого утра я чувствовал себя вымотанным, невыспавшимся. В тот день я решил воспользоваться наработанным навыком удалённой работы и остаться дома. И не прогадал: к вечеру температура поднялась до 38 градусов, стали появляться другие характерные симптомы. В следующие дни «наелся» их до отвала.

Первые дни

Каждый день я просыпался с такой же небольшой и незаметной температурой (немного за 37), а к вечеру она поднималась до 38-38,5. Не самая дискомфортная при обычной простуде температура почему-то вызывала её острое неприятие: доходило до того, что просыпался ночью от ощущения раскалённых век — приходилось пить таблетки, сбивать температуру.

Фото Marco Verch Professional Photographer and Speaker (CC BY 2.0)

Вид еды вызывал лёгкую тошноту, отчего есть совсем не хотелось. Без еды и с температурой почти не мог стоять на ногах или сидеть — падал. Попеременно ломило разные части тела. Особенно выразительно болели мышцы лица, скулы, шея.

Через несколько дней заметил, что становится трудно дышать. Помните ощущение, когда у вас на груди лежит кошка? Ну или положите себе на грудь большую толстую книгу — это оно. Я пережил не одну пневмонию, однако такого затруднения дыхания не было никогда. Впрочем, этот симптом мучил несильно, хоть дыхание и стало каким-то недостаточным, бытовой прибор для измерения уровня кислорода в крови (сейчас их встраивают в недорогие фитнес-браслеты) показывал пристойные цифры.

Всё это время я рассчитывал обойтись без врача: три дня не самой тяжёлой болезни и опыт семьи вселяли оптимизм и надежду на лёгкое течение болезни. К тому же на тот момент я не был уверен, что у меня тот самый COVID-19. Мало ли, как я мог простудиться? Но дальше всё поменялось.

Самое тяжёлое время

На четвёртый день болезни пропало обоняние. Будто часть мира вокруг сделали чёрно-белым. Не думал, что буду так скучать по запахам. Нестерпимо хотелось что-то почувствовать, но нет, отрезало напрочь.

С этих же пор температура стала расти. Просыпался с 38, когда она через несколько часов достигала 39 — сбивал. К тому энциклопедии на груди добавился ещё один.

На следующий день домашний прибор, измерявший оксигенацию крови начал выдавать странные результаты. То 89, то 84 процентов при норме выше 95. Но глубоко продышавшись, затолкнув в лёгкие воздух, можно было выйти и на норму при следующих замерах.

Фото Rcp.basheer (CC BY-SA 3.0)

Вдобавок к потере обоняния начал пропадать вкус. Еле-еле мог понять, что лимон кислый.

Кожа стала даже не бледной, прозрачной и с какими-то светлыми пятнами, между которыми продирались ломанные тёмные полоски сосудов.

Вечером градусник насчитал почти 40°С.

Мне становилось всё хуже, нужно было что-то решать. Боязнь за себя пересилила нежелание ехать в инфекционное отделение больницы, утром шестого дня болезни смирился с судьбой и позвонил в поликлинику, вызвал врача.

Как меня лечили

Через несколько часов после звонка ко мне приехал врач. Уставшая женщина предпенсионного возраста в защитном комбинезоне, респираторе и защитных очках тут же заподозрила очевидное, коронавирусную инфекцию.

Я много раз слышал истории, что добиться теста на COVID-19 очень непросто, что врачи отказывают и ставят какой угодно диагноз кроме того самого. В моём случае всё было не так. Мне сразу предложили взять мазки, и неплохо поворошили длинными ватными палочками в моём носу и горле.

Сразу же выдали рецепт на антибиотики и разжижающие мокроту препараты — чтобы откашливалось.

Результаты теста пообещали через два дня.

В мнениях о методах медикаментозного лечения с врачом разошлись.

Но начавшееся сразу же лечение ни на что не повлияло: температура ежедневно брала всё новые рекорды, голова всё сильнее болела и кружилась, зато немного отпустило лёгкие, перестало болеть лицо. Действительно стал откашливаться, начал дышать лучше (отбросил второй том энциклопедии).

Спустя два дня звонок сообщил мне, что коронавирусная инфекция у меня подтверждена, что мне нельзя покидать дом (будто я могу), и что ежедневно меня будет навещать врач. Отдельно записали все данные домашних — для них Роспотребнадзор заготовил предписания, как для контактных лиц о том, что им запрещено покидать пределы квартиры.

Семь дней в постели давались нелегко. Необычно начал реагировать организм: сил ни на что нет, но минуты тянутся мучительно долго. Представил себе, как бы коротал эту болезнь в «инфекционке», ужаснулся. Даже дома всё раздражало, каково было бы там? К тому же поползли слухи о том, что в Архангельской больнице закончились места, и всех в тяжёлом состоянии везут в Северодвинск. Решил не проверять и продолжил сбивать температуру, врач рекомендовал это делать уже при 38.

А с постоянным врачом произошёл конфликт. Пришлось поднимать бунт, мы разошлись в методах лечения.

Мне прописали широко рекламируемое «противовирусное» средство «Арбидол». Пить его я отказался, чем крайне возмутил врача. Меня обвинили в отказе от лечения, я обвинил в попытках накормить меня «фуфломицином». К общему итогу так и не пришли.

Но завёлся, полез в международные научные медицинские базы данных искать статьи об эффективности этого лекарства. Значимых доказательств эффективности не нашёл, зато нашёл несколько статей о его бесполезности. Сам лишь уверился в своей правоте, но каждый самостоятельно должен делать свой выбор.

На поправку

На восьмой день болезни стал понемногу возвращаться вкус еды (лимона). На девятый — почувствовал первый за время болезни запах. А затем, буквально за ночь терзавшая меня десять дней температура ушла.

Съел настоящей еды (до этого всё не было аппетита, жалкие кусочки галеты приходилось в себя запихивать), появились какие-то силы. Дополз до весов, оказалось, сбросил больше трёх килограммов.

Совершенно поменялось восприятие: впечатление, что все рецепторы какие-то новые, и всё ощущается совершенно иначе. Например, вкус еды совсем другой. Теперь уже привык, но тогда вся еда казалась очень солёной; даже те вещи, которые совсем без соли. Сладость наоборот притупилась: меня, сладкоежку, всё сладкое скорее отталкивало, оно казалось каким-то неуместным, чуждым, ватным.

Вместе с этим всем появилась жажда. Причём, пить не помогало: вода проваливалась, жажды не утоляя.

Это для меня совершенно новый опыт болезни, не похожий на когда-либо пережитое ранее.

Окончательно оправился ещё через несколько дней. Вставать с постели удавалось без головокружения. Получалось сидеть; соскучился по работе, начал помаленьку что-то делать, втягиваться в рабочие процессы.

Формальности

Больничный лист после COVID-19 закрывают после двух отрицательных тестов. Второй забор материала делают через десять дней после первого теста, третий — ещё через день. Результатов ждать день-два, зависит от того, в какую лабораторию отправили: кто-то делает быстрее, кто-то дольше.

Домашних совсем не обрадовали карантином: им сидеть дома на две недели дольше.

Оба раза меня порадовали отрицательными тестами. Спустя две недели после первого визита врача (и спустя три недели после проявления первых симптомов) меня выписали, признали здоровым и, наконец, разрешили выходить на улицу, дышать свежим воздухом, радоваться солнцу.

Домашним повезло меньше. Оказывается, их карантин начинается когда у контактного больного (меня) выявляют коронавирус, и продолжается ещё две недели после того, как этого больного признают здоровым. Причём, это при условии, что у самих контактных не обнаружено инфекции.

Сегодня, спустя три недели, чувствую себя отлично, но повторять этот опыт совсем не хочется (говорят, иммунитет нестойкий и сохраняется всего несколько месяцев). Носите маску, соблюдайте социальную дистанцию и будьте здоровы!

Дневник врача из Нью-Йорка: первыми заканчиваются капельницы с седативами

Предлагаем вашему вниманию дневник одного врача из Нью-Йорка. Мы публикуем его записи, начиная с самых первых, датированных мартом. Тогда в США только начиналась пандемия коронавируса. На тот момент у них было выявлено даже меньше заболевших, чем сейчас в России. С позиции сегодняшнего дня, когда США занял первую строчку мировой статистики, полезно прочитать личные впечатления человека внутри медицинской системы, чтобы осознать, какие «сюрпризы» нам может преподнести сегодняшняя пандемия.

Чтобы было легче вспомнить, с какой позиции мир смотрел на пандемию в конкретный день, перед записью дневника мы приводим статистику.

Статистика по выявлению коронавируса в мире на 31 марта:

По состоянию на 31 марта, в мире насчитывалось 786 836 инфицированных коронавирусом Covid-2019, число жертв достигло отметки 37 829, еще более 165 тысяч человек выздоровели. Об этом сообщил Госкомитет здравоохранения КНР на своем официальном сайте. По данным газеты South China Morning Post, за прошедшие сутки количество подтвержденных случаев заболевания в мире выросло на 62 тысячи, число скончавшихся — на 3829. Наибольшее распространение вирус получил в эпицентре эпидемии – США (164 253 зараженных), Китае (82 547), а также Италии (101 739), Испании (87 956), Германии (66 885) и Франции (45 170).

После кровавого воскресенья, мы смогли как-то вернуться в новую норму. Коек реанимационных осталось совсем мало, идут разговоры о переоборудовании пространств под ковидные блоки интенсивной терапии, как в Италии. Несколько успехов у молодых пациентов, добыли очередную дозу ремдесивира, ждем доставки сегодня. Теперь его дают только для детей и беременных, так как слишком много запросов. Надежды на него какие-то немыслимые, а мы даже не знаем действительно ли он работает. Результаты исследования в конце апреля. С нашим пиком в начале до середины не слишком помогает. Несколько опытов с Тосилизумабом, смотрим, ждем. Витами Ц вернулся на арену.

Первые успехи, физиотерапия и прогулка пока по комнате у молодой женщины, снятой с ИВЛ. После этого день уже не выглядит таким страшным. Некоторые пациенты соглашаются лежать на животе. Это помогает, как минимум задерживает необходимость вентиляции.

Немного про этот вирус. Я не очень впечатлительный, я стажировался в ожоговом отделении, работал в больнице с высоким уровнем травмы. Туда везли огнестрелы, ножевые, автокатастрофы. Ими, конечно, занимались больше хирурги, но мы иногда помогали процедурами, не слишком благосклонно принимаемыми советами, койками наконец при массовых травмах.

Мой друг Дэвид как-то сказал, что реанимация – это терапия на кокаине. С ковидом у нас сейчас реанимация на кокаине и стероидах. Тяжелое течение у пациента с коронавирусом, как река с порогами высокой сложности. Только мы даже без байдарок в плане работающей проверенной терапии. Настройками вентилятора, которые нужны для этих пациентов, дабы удержать кислород на достойном уровне, я пользовался считанные разы за почти десять лет работы в реанимациях.

Вирус прямо или за счет иммунного ответа может поражать почти все органы. При этом большинство пациентов в полном сознании и их очень сложно заставить спать. Заставить спать не потому, что это удобно врачам или медсестрам, а потому что, если они не спят, терпеть такую вентиляцию страшно неприятно, и пациенты начинают с ним бороться, иногда выдергивают трубки и катетеры, которые приходится возвращать на место экстренно и с риском для персонала.

Первыми у нас заканчиваются капельницы с седативами. Пациенты просыпаются, борются с вентилятором, медсестрам приходится облачаться, находить по сусекам запасы. Фармакологи придумывают схемы, способные хоть как-то продлить действие лекарств. Пользуемся почечной недостаточностью. Раньше это было причиной не давать определенные седативные препараты, так как удлинялся период действия. Теперь это плюс. Выведение пациентов с вентиляции также набивает массу шишек, а каждая ошибка и необходимость возврата – риск для многих.

Теперь о чем-то абсолютно ином. Огромное спасибо за поддержку. Я действительно это ценю. Я получаю предложения помощи от незнакомых людей, они находят возможности послать защитное оборудование в больницу, другие врачи тоже это видят. И это невероятно здорово. Спасибо. И спасибо за ежедневные аплодисменты в семь вечера. Это необычное ощущения, когда слышишь трещотки, аплодисменты лай собак и, выглянув в окно, видишь почти пустые улицы.

1 апреля

Доброе утро. Неожиданно еду на работу в мустанге, так что я вместо бурчания о людях в метро, могу побурчать об одном хорошем человеке. Проехали мимо военного госпиталя в гавани, рядом авианосец «Intrepid». Патриотизм на марше. Госпиталь внушает. Не очень понятно, кто будет там пациентами, так как изначально они не хотели брать пациентов с вирусом. Но других у нас почти не осталось.

Интересно, как за три недели после появления этой напасти , все превратилось в рутину. Первая наша тяжелая пациентка поступила 7-го марта. Комната с лучшей изоляцией, летучие консилиумы на тему стратегии вентилирования, фармакотерапии. Через неделю мы в первый раз достигли отметки в половину основного БИТа со светофором видов изоляции на дверях. Еще за неделю количество интенсивных коек увеличилось в два раза и единицы не изолированы из-за вируса и все они на ИВЛ.

Наконец появились хорошие новости, несколько пациентов выведены на параметры, соответствующие выводу с ИВЛ. Наконец с помощью частных доноров и больничных закупок хватает защиты. Пришла партия вентиляторов. Старые надежные динозаврики Кэирфьюжн, на которых я учился вентиляции в 2007. Спасибо ФЕМЕ и университету мы в порядке на неделю. Загадывать на дольше смысла нет. Есть ветеринарные вентиляторы, есть Тесла.

В больнице в Бронксе пожар. Мы можем потерять 500 коек в городе. Никакие хорошие новости с этим вирусом не приходят без плохих. Я не удивлюсь, если эта гадина наняла кого-то для поджога.

P.S. Страшный пожар, но не больница, а здание напротив. Есть погибшие. Простите, в следующий раз перепроверю прежде чем на вирус валить все.

2 апреля

Поездка по пустому утреннему городу очень помогает. Я знаю, что живу в лучшем городе на земле. К сожалению, здесь все большое. Даже микроорганизм. Верю, что город вернется таким же, как прежде, но с большим уважением к чужому пространству.

Я не знаю, что еще писать. Мы вошли в новую рутину. Пациентов много, мы жонглируем ими, любое улучшение встречается аплодисментами. Удалось не интубировать в тяжелые седьмой-восьмой день – праздник. Коллега улучшился дома или в больнице – торжество. Отбросов назад, к сожалению, больше. Лекарства продолжают улетать, седативы, вазопрессоры. Никакого четкого ощущения, что что-то работает фармакологически у всех пока нет. Мне кажется отчеты китайских товарищей верны. В реанимации большинству пациентов будет плохо. Будем бороться за молодых и здоровых и стараться не доводить до ИВЛ, если сможем.

Рутина – это хорошо. В будние дни нас много, работать легче. Разделение на будни и выходные потеряло смысл. Мы приходим каждый день, бреемся из тазика с растопленным снегом, надеваем бывшее в употреблении защитное оборудование и продолжаем. Стараемся удерживаться от рационализации и уважаем автономию пациентов. Мы все еще не отказываем ни в чем в пределах наличия на складе, но все больше и больше семей понимают, что при этой болезни многое бесполезно.

Еще немного о страшном. Я проходил резидентуру в небольшой больнице, смертность там была редкостью. 3-4 человека в неделю на триста коек. Большинство этих смертей были очень пожилыми людьми, которым пришла пора уходить. Я помню, как мой старший резидент плакал вместе с дочерью умершей ночью пациентки. Я понял, что это нормально. Что меня пугает, смерть пациентов стала обыденностью. Нынешние резиденты даже не понимают, что может быть иначе. Если это продлится долго, мы получим целое поколение врачей с атрофией областей мозга, отвечающих за эмпатию. Думаем о какой-то системе психологической поддержки.

Но все-таки что-то хорошее есть. Этот кошмар не закончился и закончится не сразу, но мы не видим повышения количества тяжелых пациентов с понедельника. Надеюсь, что у других также. Карантин точно работает. Даже наш нью-йоркский. Новая рутина 4-5 новых пациентов на ИВЛ в день сохраняется. Если мы удержимся на этом уровне, мы сможем справиться. Главное, чтобы хватило вентиляторов.

Локация

Адрес: Москва, Никитский бульвар, 15/16

Взаимодействовать с запахом валерьянки и зелеными стенами не очень хотелось. Поэтому выбор локации сразу пал на Remedy Lab. Сюда приходишь не как в больницу к врачу, а как в салон красоты. Медные и серебряные лампы, раздвижные двери, изумрудные кресла, мраморные вкрапления — что-то среднее между Скандинавией и Японией. А врачи здесь отзывчивые — нет ощущения, что ты на лечении и сейчас тебе будут сдавливать лицо. С моим косметологом Дарианой мы после первой встречи начали перекидываться остротами в сообщениях.

И да, со своим врачом вы на связи 24/7. Любая возникшая не в день визита проблема решается молниеносно.

Дневник врача из Нью-Йорка: первыми заканчиваются капельницы с седативами

Предлагаем вашему вниманию дневник одного врача из Нью-Йорка. Мы публикуем его записи, начиная с самых первых, датированных мартом. Тогда в США только начиналась пандемия коронавируса. На тот момент у них было выявлено даже меньше заболевших, чем сейчас в России. С позиции сегодняшнего дня, когда США занял первую строчку мировой статистики, полезно прочитать личные впечатления человека внутри медицинской системы, чтобы осознать, какие «сюрпризы» нам может преподнести сегодняшняя пандемия.

Чтобы было легче вспомнить, с какой позиции мир смотрел на пандемию в конкретный день, перед записью дневника мы приводим статистику.

Статистика по выявлению коронавируса в мире на 31 марта:

По состоянию на 31 марта, в мире насчитывалось 786 836 инфицированных коронавирусом Covid-2019, число жертв достигло отметки 37 829, еще более 165 тысяч человек выздоровели. Об этом сообщил Госкомитет здравоохранения КНР на своем официальном сайте. По данным газеты South China Morning Post, за прошедшие сутки количество подтвержденных случаев заболевания в мире выросло на 62 тысячи, число скончавшихся — на 3829. Наибольшее распространение вирус получил в эпицентре эпидемии – США (164 253 зараженных), Китае (82 547), а также Италии (101 739), Испании (87 956), Германии (66 885) и Франции (45 170).

После кровавого воскресенья, мы смогли как-то вернуться в новую норму. Коек реанимационных осталось совсем мало, идут разговоры о переоборудовании пространств под ковидные блоки интенсивной терапии, как в Италии. Несколько успехов у молодых пациентов, добыли очередную дозу ремдесивира, ждем доставки сегодня. Теперь его дают только для детей и беременных, так как слишком много запросов. Надежды на него какие-то немыслимые, а мы даже не знаем действительно ли он работает. Результаты исследования в конце апреля. С нашим пиком в начале до середины не слишком помогает. Несколько опытов с Тосилизумабом, смотрим, ждем. Витами Ц вернулся на арену.

Первые успехи, физиотерапия и прогулка пока по комнате у молодой женщины, снятой с ИВЛ. После этого день уже не выглядит таким страшным. Некоторые пациенты соглашаются лежать на животе. Это помогает, как минимум задерживает необходимость вентиляции.

Немного про этот вирус. Я не очень впечатлительный, я стажировался в ожоговом отделении, работал в больнице с высоким уровнем травмы. Туда везли огнестрелы, ножевые, автокатастрофы. Ими, конечно, занимались больше хирурги, но мы иногда помогали процедурами, не слишком благосклонно принимаемыми советами, койками наконец при массовых травмах.

Мой друг Дэвид как-то сказал, что реанимация – это терапия на кокаине. С ковидом у нас сейчас реанимация на кокаине и стероидах. Тяжелое течение у пациента с коронавирусом, как река с порогами высокой сложности. Только мы даже без байдарок в плане работающей проверенной терапии. Настройками вентилятора, которые нужны для этих пациентов, дабы удержать кислород на достойном уровне, я пользовался считанные разы за почти десять лет работы в реанимациях.

Вирус прямо или за счет иммунного ответа может поражать почти все органы. При этом большинство пациентов в полном сознании и их очень сложно заставить спать. Заставить спать не потому, что это удобно врачам или медсестрам, а потому что, если они не спят, терпеть такую вентиляцию страшно неприятно, и пациенты начинают с ним бороться, иногда выдергивают трубки и катетеры, которые приходится возвращать на место экстренно и с риском для персонала.

Первыми у нас заканчиваются капельницы с седативами. Пациенты просыпаются, борются с вентилятором, медсестрам приходится облачаться, находить по сусекам запасы. Фармакологи придумывают схемы, способные хоть как-то продлить действие лекарств. Пользуемся почечной недостаточностью. Раньше это было причиной не давать определенные седативные препараты, так как удлинялся период действия. Теперь это плюс. Выведение пациентов с вентиляции также набивает массу шишек, а каждая ошибка и необходимость возврата – риск для многих.

Теперь о чем-то абсолютно ином. Огромное спасибо за поддержку. Я действительно это ценю. Я получаю предложения помощи от незнакомых людей, они находят возможности послать защитное оборудование в больницу, другие врачи тоже это видят. И это невероятно здорово. Спасибо. И спасибо за ежедневные аплодисменты в семь вечера. Это необычное ощущения, когда слышишь трещотки, аплодисменты лай собак и, выглянув в окно, видишь почти пустые улицы.

1 апреля

Доброе утро. Неожиданно еду на работу в мустанге, так что я вместо бурчания о людях в метро, могу побурчать об одном хорошем человеке. Проехали мимо военного госпиталя в гавани, рядом авианосец «Intrepid». Патриотизм на марше. Госпиталь внушает. Не очень понятно, кто будет там пациентами, так как изначально они не хотели брать пациентов с вирусом. Но других у нас почти не осталось.

Интересно, как за три недели после появления этой напасти , все превратилось в рутину. Первая наша тяжелая пациентка поступила 7-го марта. Комната с лучшей изоляцией, летучие консилиумы на тему стратегии вентилирования, фармакотерапии. Через неделю мы в первый раз достигли отметки в половину основного БИТа со светофором видов изоляции на дверях. Еще за неделю количество интенсивных коек увеличилось в два раза и единицы не изолированы из-за вируса и все они на ИВЛ.

Наконец появились хорошие новости, несколько пациентов выведены на параметры, соответствующие выводу с ИВЛ. Наконец с помощью частных доноров и больничных закупок хватает защиты. Пришла партия вентиляторов. Старые надежные динозаврики Кэирфьюжн, на которых я учился вентиляции в 2007. Спасибо ФЕМЕ и университету мы в порядке на неделю. Загадывать на дольше смысла нет. Есть ветеринарные вентиляторы, есть Тесла.

В больнице в Бронксе пожар. Мы можем потерять 500 коек в городе. Никакие хорошие новости с этим вирусом не приходят без плохих. Я не удивлюсь, если эта гадина наняла кого-то для поджога.

P.S. Страшный пожар, но не больница, а здание напротив. Есть погибшие. Простите, в следующий раз перепроверю прежде чем на вирус валить все.

2 апреля

Поездка по пустому утреннему городу очень помогает. Я знаю, что живу в лучшем городе на земле. К сожалению, здесь все большое. Даже микроорганизм. Верю, что город вернется таким же, как прежде, но с большим уважением к чужому пространству.

Я не знаю, что еще писать. Мы вошли в новую рутину. Пациентов много, мы жонглируем ими, любое улучшение встречается аплодисментами. Удалось не интубировать в тяжелые седьмой-восьмой день – праздник. Коллега улучшился дома или в больнице – торжество. Отбросов назад, к сожалению, больше. Лекарства продолжают улетать, седативы, вазопрессоры. Никакого четкого ощущения, что что-то работает фармакологически у всех пока нет. Мне кажется отчеты китайских товарищей верны. В реанимации большинству пациентов будет плохо. Будем бороться за молодых и здоровых и стараться не доводить до ИВЛ, если сможем.

Рутина – это хорошо. В будние дни нас много, работать легче. Разделение на будни и выходные потеряло смысл. Мы приходим каждый день, бреемся из тазика с растопленным снегом, надеваем бывшее в употреблении защитное оборудование и продолжаем. Стараемся удерживаться от рационализации и уважаем автономию пациентов. Мы все еще не отказываем ни в чем в пределах наличия на складе, но все больше и больше семей понимают, что при этой болезни многое бесполезно.

Еще немного о страшном. Я проходил резидентуру в небольшой больнице, смертность там была редкостью. 3-4 человека в неделю на триста коек. Большинство этих смертей были очень пожилыми людьми, которым пришла пора уходить. Я помню, как мой старший резидент плакал вместе с дочерью умершей ночью пациентки. Я понял, что это нормально. Что меня пугает, смерть пациентов стала обыденностью. Нынешние резиденты даже не понимают, что может быть иначе. Если это продлится долго, мы получим целое поколение врачей с атрофией областей мозга, отвечающих за эмпатию. Думаем о какой-то системе психологической поддержки.

Но все-таки что-то хорошее есть. Этот кошмар не закончился и закончится не сразу, но мы не видим повышения количества тяжелых пациентов с понедельника. Надеюсь, что у других также. Карантин точно работает. Даже наш нью-йоркский. Новая рутина 4-5 новых пациентов на ИВЛ в день сохраняется. Если мы удержимся на этом уровне, мы сможем справиться. Главное, чтобы хватило вентиляторов.