Женщины-конструкторы: успешные в «неженском» деле

Женщины-конструкторы: успешные в «неженском» деле

Анастасия Серебренникова, конструктор пистолета ПЛ. Фото: kalashnikov.media

Разработка боеприпасов, оружия, авиатехники ‒ казалось бы, чисто «мужские темы». Тем не менее в создании многих отечественных образцов вооружения и техники принимали участие женщины. Иногда выбор «неженской» профессии − это поиск призвания или желание изменить стереотипы, иногда – вынужденный шаг. Женщины-конструкторы на деле доказывают, что любую работу нужно делать достойно и можно достичь успеха независимо от пола. В канун Международного женского дня представляем вам четыре истории о женщинах, выбравших конструкторскую стезю.

«Радикальная женская революция»

Об отрядах женской самообороны, сражающихся за права курдов и отбивших северные территории Сирии у ИГ* вместе с мужскими отрядами народной самообороны, миру недавно напомнила гибель 26-летней британки Анны Кэмпбелл под турецкими бомбами в Африне.

Анархистка, феминистка, защитница прав животных — до приезда в Сирию ее ничто не связывало с курдами. Однако, по словам отца Анны, она близко к сердцу принимала проблемы курдского народа и восхищалась тем типом общественного устройства, которое установили в Рожаве (Демократическая федерация Северной Сирии, или Сирийский Курдистан, — самоуправляемое федеративное образование, провозглашенное в 2012 году). Собеседницы РИА Новости в отрядах женской самообороны утверждают, что в их рядах — несколько десятков девушек из Европы, США и Австралии.

«Курдские женские батальоны самообороны — явление уникальное. Неудивительно, что они притягивают активисток со всего мира. Во-первых, женские отряды блестяще показали себя в битве с террористами, которых весь мир считает «силами зла», противниками любого прогресса. Во-вторых, их участницы готовы сражаться за женскую свободу любыми методами, включая вооруженные, — сообщила РИА Новости Мелисса Дэлал Янмис (боевой псевдоним Дэлал Курди), представительница курдской диаспоры Австрии, вернувшаяся в прошлом году из Рожавы. — Курдский идеолог и основатель Рабочей партии Курдистана Абдулла Оджалан в своих трудах учит нас, что свободная жизнь невозможна без радикальной женской революции, которая изменит мышление людей и социальную жизнь в целом. Анна Кэмпбелл была настоящей революционеркой и настоящей интернационалисткой. И она стала еще одним огоньком в этом революционном пожаре, как и другие иностранки, пополнившие наши ряды. Надеюсь, русские женщины-интернационалистки тоже присоединятся к этой борьбе».

«Я — феминистка, как и большинство курдских женщин. Курдская женщина не боится смерти — смерть боится ее. Мы не признаем поражения. Победа и прогресс — наш девиз. Поэтому женщины во всем мире солидарны с нами», — рапортует в беседе с РИА Новости 23-летняя студентка по имени Джихан (боевое имя Кеча Африн — Дочь Африна), находящаяся сейчас в Африне в курдских батальонах.

Беседу провела Ясмина Шопова

Почему Вы решили снять фильм Jihad: A Story of the Others? (дословно «Джихад: история других»)

У меня самой мусульманские корни, и мне приходится непосредственно сталкиваться с последствиями растущего религиозного фундаментализма в наших общинах. Я хотела понять, почему это движение приобретает все более радикальный характер и почему оно привлекает все больше молодых людей. Меня не устраивали стандартные разговоры о джихадизме. Ненавидеть его приверженцев легко, но неконструктивно. Именно поэтому я решила снять фильм о том, какого это – быть сторонником джихада. К своему ужасу я обнаружила, что у меня с ними много общего. У нас схожие проблемы, разница лишь в том, как мы их решаем. Они берут в руки оружие, я – камеру.

В фильме Вы беседуете с бывшими джихадистами. Как Вам удалось получить согласие на интервью?

Работа над фильмом шла около двух лет и завершилась в 2015 году. Для установления доверительных отношений потребовалось очень много времени, и в этом мне помогли настойчивость и честность. Я постоянно повторяла: «Я с вами не согласна, вы не вызываете у меня ни малейшей симпатии (хотя теперь это уже не так). Но мне важно услышать вас, понять, почему вы встали на этот путь». Многие отменяли назначенные встречи, многие предпочитали молчать или просили меня выключить камеру. Некоторые пытались даже вынудить меня бросить эту затею, но я всегда возвращалась, именно потому, что мне действительно было важно знать.

Что же заставило этих людей отказаться от джихада?

К одному из главных героев фильма пришло понимание того, что идеалы, в которые он верил, оказались далеки от истины. Он думал, что ведет борьбу в интересах мусульман, сражается за лучшее будущее, но потом осознал, что сам превращается в агрессора. Многие из моих собеседников признавали, что их идеология была полна лицемерия и двойных стандартов. Некоторые изменили свое отношение благодаря участию со стороны тех, кого они считали своими врагами. Ведь когда в вас видят человека, вы и сами можете стать гуманнее.

Вы упомянули, что сначала эти люди Вам не нравились, но теперь Вы изменили свое отношение к ним. Почему?

Многие молодые люди, встающие на сторону джихада, обладают творческим мышлением. Однако если их потребность в самовыражении не удовлетворяется из-за различных ограничений, она рано или поздно принимает форму насилия. К моему удивлению, подавляющее большинство моих собеседников признались − как перед камерой, так и за кадром − что хотели стать рэперами, поэтами или художниками, но не смогли реализовать себя, потому что для их семьи или окружения это было неприемлемо. Мне было очень больно это слышать, ведь можно было не допустить такого поворота событий. В некотором роде мы сами виноваты в том, что происходит с нашей молодежью.

Кого конкретно Вы имеете в виду, говоря «мы»? Семью, школу, правительство или международное сообщество?

Я имею в виду всех нас по отдельности. Наше общество. То, как мы ведем себя с людьми в повседневной жизни. Когда в автобусе рядом с нами садится мальчик-мусульманин, смотрим ли мы на него по-дружески или враждебно, прячем ли мы от него свою сумку?

Когда политики или представители правительства говорят на эти темы, их речь зачастую исполнена ненависти, они представляют граждан своей страны в чудовищном свете. В таких условиях очень трудно с этими «чудовищами» общаться, а ведь именно общение может помочь им стать людьми.

Семьи, в свою очередь, должны признать, что чрезмерные ожидания по отношению к детям равносильны предательству. Дети не всесильны.

Школы, полиция и СМИ также обязаны выполнять свой долг одинаково хорошо, независимо от того, с кем имеют дело. И если молодые люди обращаются к ним за помощью, не должно иметь значения, к какой они принадлежат культуре и социальной прослойке и какой у них цвет кожи. Взаимодействие между людьми определяет все. Неважно, кем вы являетесь – художником, активистом или феминистом. Ваш долг – протянуть руку помощи.

Это и есть причина, по которой Вы основали онлайн-журнал sister-hood («союз сестер») и организовали ряд мероприятий? Почему Вы решили заняться средствами массовой информации?

Журнал sister-hood был основан в 2016 году и сотрудничает с гражданским обществом и различными медиа-каналами. Это международная платформа, посвященная мусульманским женщинам. Сегодня много говорят о мусульманских женщинах, но их собственные голоса мы слышим достаточно редко. Поэтому мне захотелось обратить внимание общества на то, что творится в душе тех женщин, чьи права ущемляются, и тех мужчин, которые едут воевать в Сирию.

Благодаря журналу близость между женщинами возникла потрясающая — сейчас около 200 женщин из более сорока стран пишут на наших страницах. Я понимаю, насколько важно то, чтобы они могли поделиться своими историями. Ведь разоблачение угнетения — это всего лишь половина истории. Я глубоко уважаю журналистику как профессию, но меня расстраивают неполные истории, которые мы продолжаем рассказывать в СМИ. Мы говорим об убийствах чести, о насилии в отношении женщин, но мы забываем о человеке. А я хочу, чтобы голоса реальных людей были услышаны.

В 2012 году Вы сняли документальный фильм «Баназ: история любви», который рассказывает о судьбе проживающей в Великобритании курдской девушки, убитой членами ее собственной семьи за то, что она хотела сама распоряжаться своей жизнью. Почему Вы решили включить в этот фильм только ее историю?

Я хотела снять фильм о насилии, совершаемом под предлогом защиты чести, и изначально планировала включить в него две или три истории, в том числе о Баназ Махмуд. Bедь убийство этой девушки – яркий пример неэффективности британской полиции: Баназ обращалась в полицию пять раз, но ее жалобы не были приняты всерьез.

Я изменила изначальный план после встречи с сотрудницей полиции, которая вела расследование по этому делу. Я поинтересовалась, почему она прилагала столько усилий – она добилась осуждения отца и дяди Баназ британским судом, а потом отправилась в Ирак и потребовала экстрадиции двух двоюродных братьев девушки, принявших участие в преступлении. Она сказала, что делала это из любви к Баназ. Тогда я спросила, как она могла любить девушку, которую никогда не встречала и которая уже погибла. На что она ответила: «Все мы нуждаемся в любви. Эта девушка тоже, но самые близкие ей люди не любили ее. Поэтому я решила подарить ей свою любовь».

Тогда я сразу решила, что это и будет сюжет моего фильма. В истории Баназ представлены и проблемы, и решения. Но в общем, заключение одно – все мы обязаны заботиться друг о друге.

Расскажите о фильме «Неверующие в исламе», который Вы сняли в 2016 году.

Фильм повествует о подпольном движении, объединяющем молодых людей, которые решили отказаться от ислама. Нередко действия ИГИЛ и террористов заставляют их пересмотреть свое отношение к исламу. После выхода «Джихада» я получила множество сообщений от молодых людей из Ирака, Сирии и других стран. Они говорили: «Есть и другое движение – много молодых людей уходит из ислама. Почему Вы не говорите о нас? Потому что мы не прибегаем к насилию?»

Я начала искать информацию по этому вопросу и была крайне удивлена: по разным данным, число неверующих в Пакистане составляет от 4 до 15 миллионов человек, а в Саудовской Аравии их от 1,4 до 6 миллионов. В некоторых странах даже есть специальные министерства по предотвращению распространения атеизма. Во многих мусульманских странах вероотступничество и разговоры о нем считаются преступлением, за которое сажают в тюрьму или казнят. Это важное явление недостаточно обсуждается общественностью, поэтому я и решила посвятить ему фильм.

Почему Вы решили действовать посредством кинематографа?

Если вы хотите побудить людей к действию, необходимо воздействовать на их чувства. А кино, как и искусство в целом, делает именно это – оно не только дает нам пищу для размышлений, но и взывает к эмоциям. В этом главная ценность всех видов искусства.

Перед искусством все равны: оно проникает в душу к каждому. Оно способно разрушить разделяющие нас барьеры неравенства. Чтобы в полной мере осознать его силу, достаточно вспомнить, как тираны и диктаторы испокон веков обращались и продолжают обращаться с произведениями искусства и их авторами. К тому же, помимо женщин, жертвами агрессоров в первую очередь обычно становятся деятели культуры и искусства.

Каковы Ваши планы в качестве посла доброй воли ЮНЕСКО?

Я надеюсь не только оказать поддержку творческим деятелям, но и привлечь внимание к тому, что порой цена свободы творчества слишком высока. Во многих странах мира деятели искусства, в том числе мои друзья, подвергаются преследованиям, жестокому обращению и арестам. Они нуждаются в нашей защите, и я намерена сделать все, что в моих силах, чтобы голоса этих людей были услышаны.

Дополнительная информация о фильмах Дии Хан (английский язык)

Jihad : A Story of the Others («Джихад: история других»)

Banaz: A Love Story («Баназ: история любви»)

Islam Non-Believers («Неверующие в исламе»)

«Живой товар» для солдат

Поводом для создания с 1938 года сети военных борделей для нужд японской армии стало желание командования ограничить распространение венерических заболеваний, а также предотвратить массовые изнасилования на оккупированных территориях.

До конца войны через «станции утешения» прошли около 200 тыс. секс-рабынь, в основном это были кореянки.

Справка

«Станции утешения» сначала назывались «нигуичи», что переводится «29 к 1». Так была обозначена ежедневная «норма» секс-рабыни для обслуживания солдат. В ходе войны в административном порядке «планка» официально была поднята до 40 человек.

Первый солдатский бордель был открыт в Шанхае. Обслуживающим персоналом были женщины, добровольно нанимавшиеся на эту работу в Японии. Затем «станции утешения» стали открываться в массовом порядке. Вскоре выяснилось, что японских «жриц любви» катастрофически не хватает. Оккупационные власти попытались завлечь женщин с захваченных территорий, однако желающих оказалось немного. Тогда в качестве эксперимента «живой товар» стали привозить из лагерей для интернированных, заставляя наложниц заниматься проституцией насильно. Но и эта мера не покрывала дефицит.

Тогда по решению японского командования была развёрнута охота на сексуальных рабынь: на территории Кореи начали действовать спецбригады по отлову женщин. Зондеркоманда могла схватить молодых кореянок прямо на улице, поместить в грузовики, отправить на вокзалы или в порты для транспортировки на «станции утешения», которые зачастую находились за тысячи километров от их домов и семей.

«Нельзя недооценивать роли женщин»

Женщины из объединения «Голос права» («Sawt al-Haq») в Сирии. Reuters

В «священной войне» исламистов участвуют не только мужчины. Женщины тоже отправляются воевать, например, в Сирию. Изучением этого феномена занимается Жеральдин Касутт из Университета г. Фрибур. Она рассказала о проблеме женского исламизма.

Этот контент был опубликован 26 мая 2014 года — 11:00 26 мая 2014 года — 11:00

16-летняя Самра и 15-летняя Сабина исчезли 10 апреля. На прощание две венские школьницы, обе родом из Боснии и Герцеговины, оставили своим семьям сообщения: «Мы уехали в Сирию, чтобы сражаться за ислам. Встретимся в раю». В последнее время несколько молодых француженок тоже предприняли попытки уехать в воюющую Сирию, и у некоторых эти попытки даже увенчались успехом.

Жеральдин Касутт (Géraldine Casutt), ассистент на кафедре религиоведения Университета г. Фрибур, работает сейчас над исследованием, посвященным женщинам, которые принимают участие в «джихаде», в частности. в социальных сетях. Предлагаем вашему вниманию интервью с ней.

Джихад — ведь это всегда было исключительно мужское занятие?

Жеральдин Касутт (Géraldine Casutt): Это не так. Тот факт, что женщины не очень заметны в первых рядах «священной войны», вовсе не означает, что они в ней не участвуют. Они могут оказывать поддержку моджахедам в военных действиях, сопровождая их в качестве супруги или ведя пропаганду джихада в Европе, в частности, посредством интернета.

Как Швейцария противостоит дезинформации в интернете

Пандемия Ковид-19 показала, сколько разрушений может принести ложная информация в интернете, если оставить ее без внимания.

Хотя женщин на полях боев в Сирии намного меньше, чем иностранных боевиков, их очень много в социальных сетях. Они с энтузиазмом распространяют и комментируют информацию, поступающую от групп джихадистов, воюющих в Сирии, выбирают себе говорящие псевдонимы, публикуют бросающиеся в глаза фотографии, обрушиваются с критикой на западную демократию. Так что игнорировать силу и влияние женщин в джихаде не стоит.

Берут ли женщины реально в руки оружие?

Ж.К.: В социальных сетях уже сейчас немало фотографий женщин в никабе и с автоматом Калашникова в руках. Это своего рода визуальный призыв к борьбе. Тем не менее, в джихаде основная роль женщины заключается в том, чтобы оставаться в тени бойцов в качестве супруги, матери, хранительницы семьи. Некоторые СМИ упоминают о целых батальонах, участвующих в сирийской войне, которые состоят исключительно из женщин и их детей, в частности, в регионе Алеппо. Но эти женщины — вдовы, а потому у них совсем другой статус.

Информационная рассылка

Подпишитесь на наш бюллетень новостей и получайте регулярно на свой электронный адрес самые интересные статьи нашего сайта

Исламские фундаменталисты из Швейцарии

Этот контент был опубликован 14 ноября 2015 года 14 ноября 2015 года Швейцария скорбит вместе с Францией по жертвам невиданной волны террора. Но откуда возникает террор?

Обязаны ли женщины в исламе участвовать в «священной войне», как это предписывается мужчинам?

Ж.К.: Да. Кстати, в интернете призывы к джихаду часто адресуются «братьям и сестрам». От сестер ожидают, например, чтобы они не мешали мужчинам уходить на войну, а наоборот, приветствовали это. Еще одна из задач, решать которую нередко призывают женщин, состоит в создании семьи и в воспитании нового поколения моджахедов.

Как выглядит процесс радикализации женщин?

Ж.К.: Я весьма неохотно использую слово «радикализация». Мужчины и женщины, которые участвуют в джихаде, вовсе не обязательно ощущают себя фундаменталистами. Напротив, чаще всего они действуют искренне с намерением исправить какую-то несправедливость.

Они уверены, что должны прийти на помощь Сирии, преданной Западом, протянуть руку помощи угнетенному мусульманскому населению, то есть они, по сути, действуют на основе логики, к которой прибегают гуманисты и вообще люди доброй воли, с одним только исключением: у джихадистов все это основано на религиозных мотивации и амбициях. Короче говоря, они считают, что ведут праведную войну.

Берн, Лондон, вопрос суверенитета и перспективы отношений с ЕС

Этот контент был опубликован 26 октября 2020 года 26 октября 2020 года Швейцария и Британия хотят сохранить как свой суверенитет, так и доступ к внутреннему рынку услуг и товаров Евросоюза.

Существуют ли какие-то типичные пути, по которому люди приходят к джихаду?

Ж.К.: Информацию о джихаде очень просто найти в «Фэйсбуке» или «Твиттере». Несложно добраться и до Сирии. Но типичного пути здесь нет, как не существует и «стандартного» профиля человека, симпатизирующего джихаду.

Но, действительно, имеется в какой-то степени стандартный набор мотивов. Женщины, например, ощущают себя жертвами неких антиисламских настроений и оскорбительных для них мер, таких, как введенный во Франции запрет на ношение никаба, женского головного убора с прорезями для глаз, полностью скрывающего лицо.

В их представлениях, им запрещают жить так, как им этого хочется. Пора перестать видеть в этих женщинах жертв их мужей или ислама. Носить никаб — это их свободный выбор. У многих таких женщин есть желание покинуть Европу, но тех, кто действительно это делает, насчитывается буквально единицы.

Сирия — страна в состоянии полураспада

Этот контент был опубликован 20 мая 2014 года 20 мая 2014 года На сегодняшний день жертвами гражданской войны в Сирии стали более 40 тыс. человек, по большей части представители гражданского населения. Десятки.

Франция своими мерами вызывает возмущение исламистов. А Швейцария?

Ж.К.: Интересно, что Швейцария вовсе не является основной целью сторонников джихада. И это меня искренне удивляет. Ведь референдум против строительства минаретов и запрет никаба в кантоне Тичино являют собой признаки достаточно сильно выраженной исламофобии.

Задавались ли вы вопросом, имеет ли что-то общее движение этих женщин с феминизмом? И если да, то каков Ваш ответ?

Ж.К. Мой ответ — нет, не имеет. Феминизм это западное явление, он предполагает определенное представление о женщине, не приемлемое для исламистов. Феминизм вывел бы исламское общество из равновесия. Эти женщины не хотят эмансипации в феминистском формате.

И в самом деле, для чего им стремится менять общество, которое в их глазах и так устроено идеально? Они не стремятся ни к какому равноправию, потому что в их глазах это ложное и двуличное понятие. Такие женщины видят себя частью мужчин, они как бы дополняют их.

Министр вмешивается в спортивный скандал

Этот контент был опубликован 12 ноября 2020 года 12 ноября 2020 года Виола Амхерд, которая также курирует вопросы спорта, призвала расследовать дело о жестоких тренерских методах в гимнастике.

И все-таки, неужели у женщин в исламе нет абсолютного никакого желания эмансипироваться?

Ж.К.: Скорее, следует говорить не о феминизме, а о «фемисламизме». Это тоже форма эмансипации, но уже от западного общества, его социальных норм и стандартов в одежде, от того, как используется образ женщины в рекламе. Такая эмансипация от Запада, по их мнению, должна касаться всего мусульманского сообщества.

Эти женщины желают вдохнуть новую жизнь и новый смысл в мировое мусульманское сообщество, а потому они часто ощущают себя угнетенными и отчужденными, словно не «в своей тарелке». Но они вовсе не намереваются занять место мужчин в джихаде. Они, скорее, следуют схеме, характерной для позиций и потенциала, которыми обладали супруги пророка Мохаммеда.

«Нельзя недооценивать роли женщин»

Женщины из объединения «Голос права» («Sawt al-Haq») в Сирии. Reuters

В «священной войне» исламистов участвуют не только мужчины. Женщины тоже отправляются воевать, например, в Сирию. Изучением этого феномена занимается Жеральдин Касутт из Университета г. Фрибур. Она рассказала о проблеме женского исламизма.

Этот контент был опубликован 26 мая 2014 года — 11:00 26 мая 2014 года — 11:00

16-летняя Самра и 15-летняя Сабина исчезли 10 апреля. На прощание две венские школьницы, обе родом из Боснии и Герцеговины, оставили своим семьям сообщения: «Мы уехали в Сирию, чтобы сражаться за ислам. Встретимся в раю». В последнее время несколько молодых француженок тоже предприняли попытки уехать в воюющую Сирию, и у некоторых эти попытки даже увенчались успехом.

Жеральдин Касутт (Géraldine Casutt), ассистент на кафедре религиоведения Университета г. Фрибур, работает сейчас над исследованием, посвященным женщинам, которые принимают участие в «джихаде», в частности. в социальных сетях. Предлагаем вашему вниманию интервью с ней.

Джихад — ведь это всегда было исключительно мужское занятие?

Жеральдин Касутт (Géraldine Casutt): Это не так. Тот факт, что женщины не очень заметны в первых рядах «священной войны», вовсе не означает, что они в ней не участвуют. Они могут оказывать поддержку моджахедам в военных действиях, сопровождая их в качестве супруги или ведя пропаганду джихада в Европе, в частности, посредством интернета.

Как Швейцария противостоит дезинформации в интернете

Пандемия Ковид-19 показала, сколько разрушений может принести ложная информация в интернете, если оставить ее без внимания.

Хотя женщин на полях боев в Сирии намного меньше, чем иностранных боевиков, их очень много в социальных сетях. Они с энтузиазмом распространяют и комментируют информацию, поступающую от групп джихадистов, воюющих в Сирии, выбирают себе говорящие псевдонимы, публикуют бросающиеся в глаза фотографии, обрушиваются с критикой на западную демократию. Так что игнорировать силу и влияние женщин в джихаде не стоит.

Берут ли женщины реально в руки оружие?

Ж.К.: В социальных сетях уже сейчас немало фотографий женщин в никабе и с автоматом Калашникова в руках. Это своего рода визуальный призыв к борьбе. Тем не менее, в джихаде основная роль женщины заключается в том, чтобы оставаться в тени бойцов в качестве супруги, матери, хранительницы семьи. Некоторые СМИ упоминают о целых батальонах, участвующих в сирийской войне, которые состоят исключительно из женщин и их детей, в частности, в регионе Алеппо. Но эти женщины — вдовы, а потому у них совсем другой статус.

Информационная рассылка

Подпишитесь на наш бюллетень новостей и получайте регулярно на свой электронный адрес самые интересные статьи нашего сайта

Исламские фундаменталисты из Швейцарии

Этот контент был опубликован 14 ноября 2015 года 14 ноября 2015 года Швейцария скорбит вместе с Францией по жертвам невиданной волны террора. Но откуда возникает террор?

Обязаны ли женщины в исламе участвовать в «священной войне», как это предписывается мужчинам?

Ж.К.: Да. Кстати, в интернете призывы к джихаду часто адресуются «братьям и сестрам». От сестер ожидают, например, чтобы они не мешали мужчинам уходить на войну, а наоборот, приветствовали это. Еще одна из задач, решать которую нередко призывают женщин, состоит в создании семьи и в воспитании нового поколения моджахедов.

Как выглядит процесс радикализации женщин?

Ж.К.: Я весьма неохотно использую слово «радикализация». Мужчины и женщины, которые участвуют в джихаде, вовсе не обязательно ощущают себя фундаменталистами. Напротив, чаще всего они действуют искренне с намерением исправить какую-то несправедливость.

Они уверены, что должны прийти на помощь Сирии, преданной Западом, протянуть руку помощи угнетенному мусульманскому населению, то есть они, по сути, действуют на основе логики, к которой прибегают гуманисты и вообще люди доброй воли, с одним только исключением: у джихадистов все это основано на религиозных мотивации и амбициях. Короче говоря, они считают, что ведут праведную войну.

Берн, Лондон, вопрос суверенитета и перспективы отношений с ЕС

Этот контент был опубликован 26 октября 2020 года 26 октября 2020 года Швейцария и Британия хотят сохранить как свой суверенитет, так и доступ к внутреннему рынку услуг и товаров Евросоюза.

Существуют ли какие-то типичные пути, по которому люди приходят к джихаду?

Ж.К.: Информацию о джихаде очень просто найти в «Фэйсбуке» или «Твиттере». Несложно добраться и до Сирии. Но типичного пути здесь нет, как не существует и «стандартного» профиля человека, симпатизирующего джихаду.

Но, действительно, имеется в какой-то степени стандартный набор мотивов. Женщины, например, ощущают себя жертвами неких антиисламских настроений и оскорбительных для них мер, таких, как введенный во Франции запрет на ношение никаба, женского головного убора с прорезями для глаз, полностью скрывающего лицо.

В их представлениях, им запрещают жить так, как им этого хочется. Пора перестать видеть в этих женщинах жертв их мужей или ислама. Носить никаб — это их свободный выбор. У многих таких женщин есть желание покинуть Европу, но тех, кто действительно это делает, насчитывается буквально единицы.

Сирия — страна в состоянии полураспада

Этот контент был опубликован 20 мая 2014 года 20 мая 2014 года На сегодняшний день жертвами гражданской войны в Сирии стали более 40 тыс. человек, по большей части представители гражданского населения. Десятки.

Франция своими мерами вызывает возмущение исламистов. А Швейцария?

Ж.К.: Интересно, что Швейцария вовсе не является основной целью сторонников джихада. И это меня искренне удивляет. Ведь референдум против строительства минаретов и запрет никаба в кантоне Тичино являют собой признаки достаточно сильно выраженной исламофобии.

Задавались ли вы вопросом, имеет ли что-то общее движение этих женщин с феминизмом? И если да, то каков Ваш ответ?

Ж.К. Мой ответ — нет, не имеет. Феминизм это западное явление, он предполагает определенное представление о женщине, не приемлемое для исламистов. Феминизм вывел бы исламское общество из равновесия. Эти женщины не хотят эмансипации в феминистском формате.

И в самом деле, для чего им стремится менять общество, которое в их глазах и так устроено идеально? Они не стремятся ни к какому равноправию, потому что в их глазах это ложное и двуличное понятие. Такие женщины видят себя частью мужчин, они как бы дополняют их.

Министр вмешивается в спортивный скандал

Этот контент был опубликован 12 ноября 2020 года 12 ноября 2020 года Виола Амхерд, которая также курирует вопросы спорта, призвала расследовать дело о жестоких тренерских методах в гимнастике.

И все-таки, неужели у женщин в исламе нет абсолютного никакого желания эмансипироваться?

Ж.К.: Скорее, следует говорить не о феминизме, а о «фемисламизме». Это тоже форма эмансипации, но уже от западного общества, его социальных норм и стандартов в одежде, от того, как используется образ женщины в рекламе. Такая эмансипация от Запада, по их мнению, должна касаться всего мусульманского сообщества.

Эти женщины желают вдохнуть новую жизнь и новый смысл в мировое мусульманское сообщество, а потому они часто ощущают себя угнетенными и отчужденными, словно не «в своей тарелке». Но они вовсе не намереваются занять место мужчин в джихаде. Они, скорее, следуют схеме, характерной для позиций и потенциала, которыми обладали супруги пророка Мохаммеда.

Анастасия Серебренникова: «стрелковое оружие − любовь всей моей жизни»

Анастасия Серебренникова – представитель еще одной нетипичной для девушки профессии − конструктора стрелкового оружия. Анастасия выросла в семье инженеров, и вопроса в выборе специальности не стояло. После школы она поступила в Ижевский государственный технический университет на машиностроительный факультет. На третьем курсе Анастасия заинтересовалась проектированием оружия. Новые знания ей удалось применить на практике, с четвертого курса совмещая учебу с работой в Конструкторско-оружейном центре концерна «Калашников». Серебренникова работала в отделе спортохоты и занималась проектом единого пулемета под патрон 7,62х51 мм, по которому в итоге написала дипломную работу.

Видео: kalashnikov.media

С 2016 года Анастасия вместе с конструктором Дмитрием Лебедевым работает в концерне «Калашников» над пистолетом ПЛ. Новый пистолет калибра 9×19 мм создается для силовых структур как замена пистолету Макарова и альтернатива пистолету Ярыгина. Оружие отличается улучшенной эргономикой, высокой точностью и кучностью стрельбы, а также небольшой толщиной. В настоящее время ПЛ готовится к серийному производству.

Мне попадаются люди, которые не понимают и не принимают факт того, что я занимаюсь оружием. Поэтому при знакомстве с новыми людьми я не сразу рассказываю, кто я и чем занимаюсь. Я аккуратно к этому отношусь и стараюсь не шокировать людей сразу

Изначально Анастасия планировала заниматься длинноствольным оружием, но сегодня именно в пистолетостроении чувствует себя на своем месте. Самое сложное в работе конструктора, по мнению Серебренниковой − это правильно поставить цель. «Нужно грамотно сформулировать − что получится в конце и для чего это нужно. Если эти два акцента будут умно и грамотно поставлены, то других проблем не возникнет», − утверждает героиня.

Беседу провела Ясмина Шопова

Почему Вы решили снять фильм Jihad: A Story of the Others? (дословно «Джихад: история других»)

У меня самой мусульманские корни, и мне приходится непосредственно сталкиваться с последствиями растущего религиозного фундаментализма в наших общинах. Я хотела понять, почему это движение приобретает все более радикальный характер и почему оно привлекает все больше молодых людей. Меня не устраивали стандартные разговоры о джихадизме. Ненавидеть его приверженцев легко, но неконструктивно. Именно поэтому я решила снять фильм о том, какого это – быть сторонником джихада. К своему ужасу я обнаружила, что у меня с ними много общего. У нас схожие проблемы, разница лишь в том, как мы их решаем. Они берут в руки оружие, я – камеру.

В фильме Вы беседуете с бывшими джихадистами. Как Вам удалось получить согласие на интервью?

Работа над фильмом шла около двух лет и завершилась в 2015 году. Для установления доверительных отношений потребовалось очень много времени, и в этом мне помогли настойчивость и честность. Я постоянно повторяла: «Я с вами не согласна, вы не вызываете у меня ни малейшей симпатии (хотя теперь это уже не так). Но мне важно услышать вас, понять, почему вы встали на этот путь». Многие отменяли назначенные встречи, многие предпочитали молчать или просили меня выключить камеру. Некоторые пытались даже вынудить меня бросить эту затею, но я всегда возвращалась, именно потому, что мне действительно было важно знать.

Что же заставило этих людей отказаться от джихада?

К одному из главных героев фильма пришло понимание того, что идеалы, в которые он верил, оказались далеки от истины. Он думал, что ведет борьбу в интересах мусульман, сражается за лучшее будущее, но потом осознал, что сам превращается в агрессора. Многие из моих собеседников признавали, что их идеология была полна лицемерия и двойных стандартов. Некоторые изменили свое отношение благодаря участию со стороны тех, кого они считали своими врагами. Ведь когда в вас видят человека, вы и сами можете стать гуманнее.

Вы упомянули, что сначала эти люди Вам не нравились, но теперь Вы изменили свое отношение к ним. Почему?

Многие молодые люди, встающие на сторону джихада, обладают творческим мышлением. Однако если их потребность в самовыражении не удовлетворяется из-за различных ограничений, она рано или поздно принимает форму насилия. К моему удивлению, подавляющее большинство моих собеседников признались − как перед камерой, так и за кадром − что хотели стать рэперами, поэтами или художниками, но не смогли реализовать себя, потому что для их семьи или окружения это было неприемлемо. Мне было очень больно это слышать, ведь можно было не допустить такого поворота событий. В некотором роде мы сами виноваты в том, что происходит с нашей молодежью.

Кого конкретно Вы имеете в виду, говоря «мы»? Семью, школу, правительство или международное сообщество?

Я имею в виду всех нас по отдельности. Наше общество. То, как мы ведем себя с людьми в повседневной жизни. Когда в автобусе рядом с нами садится мальчик-мусульманин, смотрим ли мы на него по-дружески или враждебно, прячем ли мы от него свою сумку?

Когда политики или представители правительства говорят на эти темы, их речь зачастую исполнена ненависти, они представляют граждан своей страны в чудовищном свете. В таких условиях очень трудно с этими «чудовищами» общаться, а ведь именно общение может помочь им стать людьми.

Семьи, в свою очередь, должны признать, что чрезмерные ожидания по отношению к детям равносильны предательству. Дети не всесильны.

Школы, полиция и СМИ также обязаны выполнять свой долг одинаково хорошо, независимо от того, с кем имеют дело. И если молодые люди обращаются к ним за помощью, не должно иметь значения, к какой они принадлежат культуре и социальной прослойке и какой у них цвет кожи. Взаимодействие между людьми определяет все. Неважно, кем вы являетесь – художником, активистом или феминистом. Ваш долг – протянуть руку помощи.

Это и есть причина, по которой Вы основали онлайн-журнал sister-hood («союз сестер») и организовали ряд мероприятий? Почему Вы решили заняться средствами массовой информации?

Журнал sister-hood был основан в 2016 году и сотрудничает с гражданским обществом и различными медиа-каналами. Это международная платформа, посвященная мусульманским женщинам. Сегодня много говорят о мусульманских женщинах, но их собственные голоса мы слышим достаточно редко. Поэтому мне захотелось обратить внимание общества на то, что творится в душе тех женщин, чьи права ущемляются, и тех мужчин, которые едут воевать в Сирию.

Благодаря журналу близость между женщинами возникла потрясающая — сейчас около 200 женщин из более сорока стран пишут на наших страницах. Я понимаю, насколько важно то, чтобы они могли поделиться своими историями. Ведь разоблачение угнетения — это всего лишь половина истории. Я глубоко уважаю журналистику как профессию, но меня расстраивают неполные истории, которые мы продолжаем рассказывать в СМИ. Мы говорим об убийствах чести, о насилии в отношении женщин, но мы забываем о человеке. А я хочу, чтобы голоса реальных людей были услышаны.

В 2012 году Вы сняли документальный фильм «Баназ: история любви», который рассказывает о судьбе проживающей в Великобритании курдской девушки, убитой членами ее собственной семьи за то, что она хотела сама распоряжаться своей жизнью. Почему Вы решили включить в этот фильм только ее историю?

Я хотела снять фильм о насилии, совершаемом под предлогом защиты чести, и изначально планировала включить в него две или три истории, в том числе о Баназ Махмуд. Bедь убийство этой девушки – яркий пример неэффективности британской полиции: Баназ обращалась в полицию пять раз, но ее жалобы не были приняты всерьез.

Я изменила изначальный план после встречи с сотрудницей полиции, которая вела расследование по этому делу. Я поинтересовалась, почему она прилагала столько усилий – она добилась осуждения отца и дяди Баназ британским судом, а потом отправилась в Ирак и потребовала экстрадиции двух двоюродных братьев девушки, принявших участие в преступлении. Она сказала, что делала это из любви к Баназ. Тогда я спросила, как она могла любить девушку, которую никогда не встречала и которая уже погибла. На что она ответила: «Все мы нуждаемся в любви. Эта девушка тоже, но самые близкие ей люди не любили ее. Поэтому я решила подарить ей свою любовь».

Тогда я сразу решила, что это и будет сюжет моего фильма. В истории Баназ представлены и проблемы, и решения. Но в общем, заключение одно – все мы обязаны заботиться друг о друге.

Расскажите о фильме «Неверующие в исламе», который Вы сняли в 2016 году.

Фильм повествует о подпольном движении, объединяющем молодых людей, которые решили отказаться от ислама. Нередко действия ИГИЛ и террористов заставляют их пересмотреть свое отношение к исламу. После выхода «Джихада» я получила множество сообщений от молодых людей из Ирака, Сирии и других стран. Они говорили: «Есть и другое движение – много молодых людей уходит из ислама. Почему Вы не говорите о нас? Потому что мы не прибегаем к насилию?»

Я начала искать информацию по этому вопросу и была крайне удивлена: по разным данным, число неверующих в Пакистане составляет от 4 до 15 миллионов человек, а в Саудовской Аравии их от 1,4 до 6 миллионов. В некоторых странах даже есть специальные министерства по предотвращению распространения атеизма. Во многих мусульманских странах вероотступничество и разговоры о нем считаются преступлением, за которое сажают в тюрьму или казнят. Это важное явление недостаточно обсуждается общественностью, поэтому я и решила посвятить ему фильм.

Почему Вы решили действовать посредством кинематографа?

Если вы хотите побудить людей к действию, необходимо воздействовать на их чувства. А кино, как и искусство в целом, делает именно это – оно не только дает нам пищу для размышлений, но и взывает к эмоциям. В этом главная ценность всех видов искусства.

Перед искусством все равны: оно проникает в душу к каждому. Оно способно разрушить разделяющие нас барьеры неравенства. Чтобы в полной мере осознать его силу, достаточно вспомнить, как тираны и диктаторы испокон веков обращались и продолжают обращаться с произведениями искусства и их авторами. К тому же, помимо женщин, жертвами агрессоров в первую очередь обычно становятся деятели культуры и искусства.

Каковы Ваши планы в качестве посла доброй воли ЮНЕСКО?

Я надеюсь не только оказать поддержку творческим деятелям, но и привлечь внимание к тому, что порой цена свободы творчества слишком высока. Во многих странах мира деятели искусства, в том числе мои друзья, подвергаются преследованиям, жестокому обращению и арестам. Они нуждаются в нашей защите, и я намерена сделать все, что в моих силах, чтобы голоса этих людей были услышаны.

Дополнительная информация о фильмах Дии Хан (английский язык)

Jihad : A Story of the Others («Джихад: история других»)

Banaz: A Love Story («Баназ: история любви»)

Islam Non-Believers («Неверующие в исламе»)

Быт «станций утешения»

Военные бордели были разделены на три группы. Одна находилась под прямым управлением японского военного командования. Вторая, самая многочисленная, формально принадлежала гражданским лицам, но де-факто контролировалась военными. Третья группа тоже была в частных руках, но туда пускали как военных, так и обычных японцев.

Вновь прибывших в бордели жестоко насиловали, после чего размещали в небольших комнатах, где они и вели «приём» солдат, выстраивавшихся в очередь. Тех, кто сопротивлялся или решался на побег, подвергали жестокому избиению. Если проступок признавался «особо тяжким», то женщине отрубали голову.

Еженедельно секс-рабыни проходили медосмотр на предмет венерических заболеваний. В случае заражения им вводили «препарат 606» — средство от сифилиса сальварсан. Он предназначался и для беременных с целью спровоцировать выкидыш. «Препарат 606» обладает нежелательным побочным эффектом, который впоследствии исключает возможность родить здоровых детей или вообще родить.

Среди сотрудниц «станций утешения» были нередки случаи самоубийств. В целом же условия содержания были таковы, что до окончания войны и освобождения дожила лишь четверть секс-рабынь.